Из самого сердца тайги

Космическая пустота

Ратта. Звучит как боевой клич.

Ратта – это река. Вода в ней прозрачна, подобно горной, но уже с буроватой желтизной лесных и тундровых рек. В сентябре она несёт на себе бесконечный караван, целую флотилию листьев, жёлтых звёзд на тёмной воде. Небывало тёплый сентябрь. Впрочем, и весна в 2020-м тоже была нетипичной – началась почти на месяц раньше.

В блеклом свете последних сумерек с высоты квадрокоптера видно, что на чёрной ночной земле кругом нет ни огонька, только крохотное созвездие в восьми километрах от Шестаковского кордона. Это тоже Ратта. Но уже село, вблизи которого одноимённая река вливается в Таз.

Если есть карта России под рукой, то найти заповедник очень легко. В небольшом пространстве встречаются бассейны трёх рек – Таза, Ваха (приток Оби) и Келлога (приток Енисея), трёх регионов – ХМАО, ЯНАО и Красноярского края. Ищите место, где сходятся границы трёх регионов, и крайний уголок на ямальской стороне как раз занимает Верхне-Тазовский заповедник.

В получасе езды от самой Ратты – останки лагеря-лесоповала сталинских времён. Построили в 49-м году, закрыли в 53-м. Аэродром давно зарос. Лет сорок назад лесной пожар уничтожил все постройки, от многих зданий остались только обгорелые брёвна, сложенные прямоугольником у фундамента. Зато цела-целёхонька колючая проволока на периметральных столбах. У реки – ржавый остов полуторки. Два колоссальных якоря местные жители перетащили собственными силами в село и поставили на площади возле клуба.

Рядом с администрацией села – свежая детская площадка с кремлёвскими башнями и видавшая виды спутниковая тарелка с надписью «Газком» (это прежнее название компании «Газпром космические системы», родившейся из союза молодых ракетостроителей и ямальских газодобытчиков). Через неё уже лет двадцать Ратта держит связь с остальным миром.

Вроде самое сердце страны. Но страна большая – и сообщение лишь через космос.

Земля без шрамов

Бо́льшая часть заповедника – это верховья Таза. Но есть и участок, относящийся к бассейну Енисея. Впрочем, верховья рек и окрестности водораздела практически необитаемы. Отойди от крупных водных артерий – и попадёшь в дикую глухомань, где не ступала нога человека. Тут и до заповедника почти не было никаких населённых пунктов, лишь редкие стойбища и землянки местных коренных жителей – селькупов.

Само село Ратта появилось лет двести назад как фактория – крохотный островок европейской цивилизации в таёжном краю, место для мена. А сегодня – приличный населённый пункт с красивыми домами и аккуратными улочками. Селькупы до сих пор тут живут, занимаются оленеводством.

По карте России вряд ли поймёшь, что здесь, в пограничном мире между автономными округами, прямо в сердце огромной углеводородной провинции, между газовым ямальским севером и нефтяным югорским югом царит дух первобытной тайги. Здесь не проходят транзитные магистрали, нет скважин и заводов, нет портов и аэродромов. Добраться можно по зимнику, по воде или на вертолёте (три часа от Нового Уренгоя).

Здесь и без заповедника природа стояла нетронутой даже в самые активные годы освоения Сибири.

С высоты птичьего полёта лучше всего видно, как обжиты более близкие к цивилизации окрестности. Начиная от дорог и линий электропередач и заканчивая давними вездеходными шрамами на осенне-лоскутном пестроцветье тундры.

В 1980-х стало ясно, что подобное место, вдали от шума людского мира, дикое и нетронутое, нужно успеть защитить, пока есть что охранять. Так, в 1986 году был создан Верхне-Тазовский заповедник. Он-то и стал целью фотопроекта под патронажем ООО «Газпром добыча Ямбург».

«Надо разделиться!»

Книга с фотографиями заповедника – главный результат, на который все работают. Но кроме неё снимки разойдутся по сайтам, соцсетям, брошюрам, презентациям.

В телеэфирах и на различных хостингах появятся видеосюжеты. Первая группа фотографов побывала в заповеднике летом – одну неделю в июле. Тогда перемещались все вместе. Второй визит обновлённым составом выпал на сентябрь. Теперь девять человек разделились на две группы. Четверо отправились на всесезонном вездеходе – катере на воздушной подушке – на дальний кордон в 120 км вверх по реке Пюлькы. Пятеро остались на ближнем от села Шестаковском кордоне.

Лесная жизнь инспектора Мосина

Кордон Шестаковский находится на берегу реки Ратта. Его назвали в честь одного из первых инспекторов заповедника – Андрея Шестакова. На краю крутого склона, между сосновым лесом и рекой и стоит эта микродеревня – главная изба со спутниковой тарелкой и солнечными батареями. Неподалёку – сруб-гараж с дизель-генератором и снегоходами под навесом. Уличная дровяная печь. Сами дрова сложены курганом. Тут же – чёрный пёс со своей будкой. Голая поляна с шинами – это и есть вертодром. Огородик. Землянка.

Нынешний хозяин кордона – государственный инспектор Алексей Мосин. Несколько лет назад он приехал из Республики Коми. Внешностью Алексей порой напоминает лесника Кузьмича из «Особенностей национальной охоты», но темперамент совершенно иной. Это скорей главный герой фильма «Капитан Фантастик» – интеллектуал, сознательно оставивший большие города и живущий в гармонии с природой.

У Алексея высшее лесотехническое образование и достаточно разнообразный профессиональный стаж в системе заповедников. Здесь ему нравится больше, чем в Коми. Там лес мрачней. Климат суровей. Народу – а значит и нарушителей – больше. Здесь же посторонних практически нет. Сам кордон расположен на границе с заповедником. Заповедная зона – буквально за рекой. По ней же и проходит водный путь в верховья, на юг, где и находятся самые глухие части охраняемой территории.

– Инспектор, как пограничник. Ему в заповеднике делать нечего. Его задача – охранять территорию от людей, – рассуждает Алексей Мосин, сидя в большой комнате главной избы – она же и спальня, и офис, и столовая, и библиотека. – Но мы туда ездим, например, на тушение пожаров. 

Изоляция у Алексея не такая суровая. В восьми километрах по прямой (минут двадцать на моторке) село. «Только клуб закрыли из-за коронавируса». Там живут несколько инспекторов, а руководство заповедника находится в райцентре – Красноселькупе.

Шестаковский кордон самый «туристический», он ближе всех к цивилизации. Одна из построек на его территории – землянка – сделана в стиле местных селькупов. Останки подобных конструкций есть и неподалёку от кордона. Здесь не точная реплика, поскольку пол на одном уровне с грунтом, лишь стены засыпаны. Это скорей экзотический экспонат, который служит и прямой цели. Внутри печка – можно жить. Вдоль стен стоят крепкие раскладушки.

– Их как раз для использования на тушении пожаров закупили. Удобно. Можно прямо на болото ставить, – говорит Мосин.

Принцип тушения летом простой – на место возгорания вертолётом забрасывают бригаду. Огонь гасят ночью, когда его лучше видно и не так жарко. Командировка может занять несколько дней. Поэтому и приходится жить в полевых условиях.

Обжитая орбита

У нашей группы днём – суета, беготня, завтраки и ужины, сборы или съёмки. Вечером куда спокойней. Глаза постепенно привыкают к местному небу, которое усыпано звёздами. От горизонта до горизонта пролегает широкая полоса – Млечный Путь. Чем дольше смотришь, тем лучше его видишь.

В статичном космосе над головой начинаешь замечать, что часть точек движется. Это спутники. В отдельные моменты их разом по пять-семь штук.

Здесь, на кордоне, понимаешь, насколько плотно обжита электроникой даже орбита. У Мосина в избушке – спутниковая связь, интернет, телефон. Через неё приходят в том числе данные космомониторинга – термоточки лесных пожаров. Если они не гаснут и разрастаются несколько дней, туда организуют командировку для тушения.

Лишь ночью в тайге зверь мог бы увидеть след людской цивилизации – если бы смотрел в небо, на космические аппараты. Больше в тайге от людей ничего нет.

Маленькие трагедии

Кордон стоит на возвышенности и окружён почти чистым прореженным сосновым лесом. Он больше походит на парк. Лет десять назад здесь прошёл пожар. Выжгло ягель и часть деревьев. Их чёрные стволы торчат из земли или лежат на ней, покрываясь яркими пятнами лишайников. Тут же растут свеженькие сосенки и лиственницы, природа обновляется. Вдали чирикают редкие птицы. Лес не выглядит страшным или опасным. Но без сопровождения инспектора покидать кордон нельзя.

В десяти минутах ходьбы – раскопанная яма. Широченная в начале, в полтора метра размахом, и узкая – в конце.

– Это медведь пару недель назад копал. Запасы бурундука к зиме нашёл, – объясняет Мосин. Орешки и косточки ягод этот зверёк запасает всё лето. Маленькая лесная трагедия. Суровая таёжная жизнь.

Рядом же, внизу, ближе к реке – чернолесье. Непроходимый и заболоченный бурелом, хвойный лес. По нему не пройти быстро. Видимость плохая, здесь можно спрятать слона. Но обычно прячутся лоси и медведи. Встречать их тут совсем не хочется.

У реки на кордоне – баня. Рядом с ней лежит рогатый череп. Тяжёлый и громадный. Лось.

– Мы нашли его уже поеденного медведями выше по течению весной. Судя по тому, что рога не скинул, – осенью по шуге утонул, замёрз. А как оттаял – его и погрызли, – рассуждает Мосин.

Фотографы перетаскивают череп к землянке. Получается колоритно.

Фотографы в лицах

Первые два дня экспедиции оказываются самыми лучшими по погоде. Солнце. Чистое небо. Приятная прохлада. Яркие цвета.

И фотоохотников в сопровождении работников заповедника проводят по разным колоритным местам: «радоновое» озеро, длинный яр – обрывистый берег, подмываемый на повороте Раттой, медленно заболачиваемая старица, песчаный берег со следами живности. Местами не пройти без резиновых сапог. Моторка шумом отгоняет от реки пугливых зверей.

В группе есть специалисты по съёмке дикой фауны. Оказывается, бо́льшая часть кадров зверей и птиц, снятых в дикой природе, это не столько воля случая, сколько долгая (недели и месяцы!), скрупулёзная подготовка: подманивание, прикормка, в общем – определённая режиссура.

Андрей Юмалов, опытный фотограф-анималист, работает художником, преподаёт в столице. У него с собой манки и блютус-колонка, на которую он выводит через телефон «провокации» – записанные заранее голоса разных птиц и зверей для приманивания.

Он рассказывает, например, как финны снимают росомаху. Ставят избушку, рядом бревно, в щели набивают мясной фарш. Прячутся, караулят зверя. Тот приходит, по крохам выскребает лакомство и попадает в кадр. В общем, фотоохота – на самом деле больше охота, чем фото.

Москвич ломает все стереотипы. Он самый неприхотливый в быту, купается в ледяной реке, ходит в одной футболке и готов читать лекции про любую случайно выбранную птицу. Больше всего он переживает в первый день, что не оправдает возложенных надежд. Недели, по его словам, мало для съёмок дикой природы. И на фоне технически подкованных коллег он теряется в профессиональных беседах об обработке кадров. Зато делится опытом и приёмами фотоохоты, встаёт в три утра, караулит глухарей в засидке (камуфляжная палатка) и без конца слушает лес, подманивает птицу. Всё это выглядит каким-то шаманством...

Другие участники группы давно не новички в ямальской фотографии. Андрей Снегирёв (ССОиСМИ) и Евгений Героян (ППО) – профессионалы-универсалы, съёмка – часть их работы. Наш коллега Александр Романов – тюменец, работающий геологом на Ямбурге – формально любитель, для него фотография – хобби. Однако несколько международных наград подтверждают, что его авторский взгляд, интуиция – во многом профессиональны. В жизни он человек практичный, конкретный, прямолинейный. Но каждый, кто видел его снимки, подтвердит – это не суровая проза, а чистая поэзия.

Мокро и макро

Но хорошая погода заканчивается. Небо затягивает тучами.

В дождь работать тяжелей. Стекла заливает водой. Подолгу не походишь. Становится темней. Видимость в лесу падает. Ходовая шутка – «когда мокро – снимаем макро».

Пара мокрых дней – время экспериментов. «Хорошо для разнообразия» – девиз оптимистов.

Оставшиеся дни – чисто осенние, где вперемешку солнце и пасмурное небо, лёгкие дожди и сухая прохлада, ветер срывает последние листья, иглы редких лиственниц всё больше и больше желтеют.

Дикий юг

Старший госинспектор Эдуард Завадовский работает в заповеднике четверть века. С аккуратной бородкой и карабином, переделанным из АК-47 – показывает переходную избу, неподалёку от Шестаковского кордона. С реки видно плохо, доходим пешком. Кругом – сугробы из ягеля. Избушка видала и лучшие дни, крыша нуждается в ремонте («материал мы уже заготовили, вот лежит»).

Переходная изба – это больше зимнее убежище. Их ставят по границе на расстоянии дневного пешего перехода друг от друга, в среднем каждые 15 километров. С моторными лодками и снегоходами, с Хивусом надобность в них поубавилась. Тем более здесь – рядом с Раттой, где местами хорошо работает даже мобильная связь.

А вот там дальше на юг – там уже места глухие, малоизученные.

Своими глазами

Одна из целей существования заповедника – просветительская. На его примере можно рассказать о жизни дикой природы. Но проблема в том, что показывать всем заповедник нельзя, иначе потеряется сама суть барьера, отделяющая мир первобытной природы от обжитого.

Хорошо, что есть фото. Отдельной калькуляцией никто не занимался, но по грубым подсчётам речь идёт о десятках тысяч снимков по итогам двух экспедиций. Это исходники. Сырой массив прогонят через отбраковку. Для книги останется несколько сотен.

А в голове – лишь тот единственный снимок, который ты так и не сделал… 

Николай РЫБАЛКА

Фото: Николай Рыбалка, Егений Героян

Справка

Верхне-Тазовский заповедник стал первым заповедником в ЯНАО. Он был создан 24 декабря 1986 года постановлением Совета министров РСФСР. Площадь – около 630 тысяч га. Первые годы шло активное обустройство границ заповедника – строились кордоны (всего их семь) и переходные избы.

Большая часть площади (535 тыс га) – леса. Болота занимают около 14%, акватория – менее 10%.

В заповеднике водятся 23 вида рыб, его акватория – место нерестилища сиговых. Можно встретить почти 200 видов птиц, 35 видов млекопитающих. Кроме того – больше 500 видов насекомых и около 300 видов сосудистых растений.

Северная часть заповедника считается более изученной, чем южная. Только в 2015 году, например, исследователи обнаружили пять видов птиц, которые ранее не встречались на этой территории.

Статус заповедника предполагает самые строгие ограничения на ведение хозяйственной деятельности – практически вся она запрещена на охраняемой территории. Учреждение относится к федеральным и подчиняется Министерству природных ресурсов и экологии РФ.